(Перевод Л. Пеньковского)
1
О, создавший небо, землю, горы, реки, океаны-
Этот сущий мир, то солнцем, то луною осиянный!
Слов достойных нет у смертных, чтобы петь тебе "Осанны",
Сам же я за слово лести да погибну, окаянный!
2
Некий мудрый да изволит внять моей смиренной речи.
Помни: жемчуг и алмазы прячет сердце человечье.
Доброе воспринимает с радостью добро нашедший,
Пренебречь им может только неуч или сумасшедший.
3
Мудрости друзья, познайте правду слов единоверца:
Глупому она несносна, умному - бальзам для сердца.
Многим горьким испытаньям в этой жизни я подвергся.
Самому себе я в тягость. О судьба, умилосердься!
4
Семь - не шесть наук оставил древний эллин, как известно.
Мне риторика - владенье тайной слов изящных лестно.
Кто стихом со мной поспорит, силой звуков полновесной?
Да и ты и все бессмертны, в ком душа не бессловесна!
5
Кто старинного не слышал спора соловья и розы,
Кто, безумный, бродит в мире жертвой неотступной грезы,
Острый нож носящий в сердце, кровь струящий, а не слезы,-
В повести моей услышит беспощадной страсти грозы.
6
Ввел мулла Аджам, мудрейший златоуст, в обыкновенье
Петь о соловье и розе, о взаимном их плененье.
Цель одну себе он ставил: слушателям – развлеченье,
Но влюбленным - поученье, влилось в повесть огорченье.
7
С божьей помощью начну я толковать его обычай;
О весне моя поэма - и не бойся скучной притчи.
Солнце ныне в знаке Рака - все светлей земли обличье,
С каждым днем все веселее гомон, свист и щебет птичий.
8
Море, что ни день, спокойней, рев его стихает гневный,
Как сама собой стихает буря ярости душевной,
Корабли попутный ветер подгоняет ежедневный,
Сбросив снег, весна рядится в свой убор зеленый, древний.
9
Изменился воздух: сладок, полон благости целебной.
Кто недавно старил землю, молодит ее волшебно.
И поет весны посланец гимн создателю хвалебный.
Так я кружево грузинских слов плету, как нам потребно.
10
Обновлен и омоложен лик земли вращеньем года,-
И не им ли изначала управляется природа?
Не оно ль навек связало воздух, землю, пламя, воду,
И вода - земле опора, лед - опора небосводу?
11
Ржавчину с земли весенний благотворный дождь отмоет,
На деревьях плодоносных почки взбухшие раскроет.
Сам готов защебетать я ласточкой, но нет - не стоит,
Я слова чеканить призван - пусть весна мой дар утроит!
12
Словно молодой красавец, нежноликий, горделивый,
Молодой и стройный тополь над рекой стоит красивой,
А вокруг - цветы и травы возникают прихотливо,
Живоносной ласки солнца ожидая шаловливо.
13
Восхвалю творца, кем создан я и весь наш мир огромный.
Даже Соломон немного в стих сумел вместить псаломный,
Я - в сравненье с Соломоном - песнопевец, ритор скромный,
Но дерзну, Росточек слабый из земли пробился темной!
14
Раньше всех цветов открылось нам фиалки обаянье:
Голову склонила робко, темненькое одеянье,
Лик застенчивый, спокойно непорочное дыханье,
Тонкое благоуханье. Радость глаз и обонянья!
15
Вот расцвел жасмин душистый, ликом белым чист, как вата.
Видом нет, казалось, краше, нет прелестней аромата.
Рядом с ним теперь фиалка выглядела простовато,
Но жасмин отверг я всё же: чем фиалка виновата?
16
Тут, с открытою улыбкой, с головой, склоненной низко,
Нам благоуханный ландыш душу свежестью опрыскал.
Ландыш, выйди-ка из грядки, к ложу моему склонись-ка,
Если и не брат ты розе, то, клянусь, сородич близкий.
17
Срок настал и гиацинту: завитой пришел, пахучий!
И красавица взглянула и вздохнула: "Чем я лучше?
Ах, к тебе, кудрявый щеголь, завистью полна я жгучей!
Черный, стань моей прической - и в меня влюбленных мучай!
18
Вышел и нарцисс-прелестник в желто-золотом наряде.
Кто он? Чей? В каком родился и взлелеян вертограде?
Аромат его услышан ангелами в райском саде,
Мой цветник обогащен им, и садовник не в накладе.
19
В тайном сговоре друг с другом мак с пурпурным аргаваном:
"Мы на цвет наш не в обиде, - нам не прибегать к румянам,
Но ведь мы ничем не пахнем, как же быть с таким изъяном?
Веселимся меж пахучих, - жить без запаха нельзя нам!"
20
Белотелая лилея говорила с базиликом:
"Словно в горе постаревший, с темным и печальным ликом,
Ты мне нравишься, душистый, в состоянье полудиком, -
Я пойду с тобою в паре на досаду злым гвоздикам".
21
Как не только описать их, - всех назвать как исхитриться,
Запах каждого, окраску, все их свойства, нравы, лица?
Им не терпится: "О где ты, наша лучшая сестрица?
Поспеши! Повиноваться жаждем мы тебе, царица!
22
Роза! Роза! Без тебя нам ни утехи, ни удачи!
Иль тебе рабами будем, или все ослепнем, плача!.. "
И пошли - нашла: о чудо! Пери рая - не иначе!
Восхитились, преклонились в благодарности горячей!
23
Возвели ее на царство - величали, увенчали,
И она красой затмила всех, кто так блистал вначале.
С ней равно и царь и нищий забывали все печали,
Песни соловья-безумца стоном страсти к ней звучали.
24
Красотой сияя белой, красотой сверкая красной,
Всех в саду поработила силой прелести всевластной,
Ароматом все живое опоила сладострастно,
Горе стало послабее, а нужда не столь ужасной.
25
Все возжаждали веселья - в час труда и в час безделья.
Родич родича хоронит - и с кладбища на веселье.
Что ограды, что ворота? С хмеля тянет на похмелье.
День иль ночь, восход, закат ли - горы пляшут и ущелья!
26
Что скажу о соловьиных трелях я многообразных?
Сколь высокое искусство в этих песенных соблазнах!
Внемля стон его призывов, видя ливень слез алмазных,
Роза впала в гнев от страстных восхвалений неотвязных.
27
И садовнику однажды молвит роза: "Ради бога,
Правду мне скажи иль будешь мной наказан очень строго:
Кто такой певец залетный, здесь поющий слишком много?
В этом пенье стон смертельный, крик сердечного ожога.
28
Чуть в саду я поселилась, он впорхнул в мои владенья,
Носится между деревьев, как бессонное виденье,
Над моею головою кружится немолчной тенью,
И не стало мне покоя от неистового пенья.
29
Видела я, как он падал, чувств лишенный, - жертва терна.
Я смеюсь: " Придет могильщик - похоронит в яме сорной".
Отвечает: "Я не умер, хоть попал в огонь костерный!"
Ну, скажи, садовник, кто он, воспеватель мой упорный?"
30
И сказал садовник: "Всех ты краше телом и душою!
Признана у всех красавиц ты верховной госпожою.
Рад тебе служить и делом я умелым и душою.
Знай: сошел с ума бедняга, страстью уязвлен большою!
31
Правду ты сказать велела, - я ли твой приказ нарушу?
Знай, к тебе пылая страстью, он свою сжигает душу.
Обезумевший влюбленный, о тебе поет он - слушай.
Ты его спроси, зачем он стонами терзает уши.
32
Чуть уйдешь - он улетает, здесь ты - здесь и он, бессонный.
Жертвенный самозаклатель, он поет, стрелой пронзенный,
Бедный и бездомный, скудным опереньем защищенный.
Хочешь - выгоню... Но так ли вреден он, умалишенный?
33
Я считал бы, недостойный, - изгонять его не надо:
Этот голос, эти трели - всей окрестности услада.
Люди очень огорчатся, - соловей - приманка сада!.. "
К соловью, однако, роза обреталась так с досадой.
34
Соловью сказала роза с бессердечностью железной:
"Между мною и собою знаешь разницу, любезный?
Бесноватый! Что горланишь дни и ночи безвозмездно?
Тщетны все твои надежды и старанья бесполезны!"
35
Соловью была на радость и беседа униженья.
Вверх взлетал и вниз кидался, щелкал до изнеможенья.
"Роза! Мне с тобой разлука - в ад из рая низверженье.
Но скажи: зачем так жаждешь моего уничтоженья?
36
О неравенстве меж нами ты сказала так надменно.
Соловей влюбленный, славлю нощно я тебя и денно,
А тобою беспощадно предан я огням геенны.
Если бы освободиться мне скорей от жизни бренной!"
37
И сказала роза: "Что ты привязался, одержимый!
Занялся бы ты работой более необходимой.
Мне героями, царями подобает быть любимой, -
Прочь, юродивый, противен твой недуг неисцелимый! "
38
"Солнцеликая! - воскликнул соловей, - о, сколь жестоко
В сердце ты мое вонзила меч отравленный упрека!
Ты меня в шипы швырнула: что, мол, в этих песнях прока
Знай, себя лишу я жизни, изгнанный тобой далеко!"
39
Отвечала роза: "Что мне спорить с дурачком назойным?!
Ты пойми, что мой избранник должен быть красавцем стройным,
Мы - цветов царица. В мире кто же равен красотой нам?
Прочь, если не хочешь трупом стать, навек благопристойным".
40
Соловей сказал: "Я на смерть обречен самим собою;
Я - твой суженый, ты мне лишь предназначена судьбою,
Что ж, казни! Но вдохновленный красоты твоей волшбою,
Я тебя лишь восхваляю, не прельстясь самохвальбою".
41
"Отвяжись ты, ради бога! - закричала роза грубо, -
Мне медовыми речами не заговоришь ты зубы!
Скоро осень. Мне со свитой здесь одной пожить так любо.
Ты же где-нибудь пристройся, где пришелся ко двору бы!"
42
И вздохнул несчастный жарче, и запел он заунывней,
А из глаз его на землю слез кровавых льются ливни -
И поет он и рыдает безутешнее, надрывней!
"Горе, горе! Неужели мне участья не найти в ней?!
48
Не гони меня отсюда - жить мне без тебя нет мочи!
Насмерть порази шипами, истерзай живого в клочья!
Пусть у ног твоих умру я, но потом и дни и ночи
Обо мне ты плакать будешь, - вот что я тебе пророчу!"
44
Соизволила ответить роза так: "Хоть и обижу
Я тебя, певец мой бедный, но пойми ты сам, пойми же:
Ты не пара мне - и разве я сама себя унижу?
Что же делать, коль под солнцем равных я себе не вижу?
45
И хотя мне очень стыдно даже пред самой собою,
Что из-за тебя должна я погрешить самохвальбою,
Все же ты меня не тронешь слезной песенной мольбою,
Если красотой затмила я создание любое.
46
Властелин и венценосец мной бывает коронован,
Мной в печали он утешен, успокоен, коль взволнован,
В сад войдет, вдохнет мой запах - и сидит, как очарован.
Ни один цветок на свете так людьми не облюбован!
47
Для влюбленных, доведенных до безумия любовью,
Символ их предметов страсти, я окрашена их кровью.
Риторов я вдохновляю на искусство краснословья,
Я увенчиваю кудри, украшаю изголовья.
48
Приставлять меня к ланитам любят женщины ревниво,
И не прочь родством со мною прихвастнуть они игриво,
Но - напрасно: люди смотрят, замечая справедливо:
"Есть подобие, но все же роза более красива!"
49
И когда чета влюбленных, все на свете, забывая,
К ложу, как в хмелю, подходит, от желанья изнывая,
Не меня ли, в пальцах стиснув, падают, тела сливая,
Не меня ли обрывают, с ложа нехотя вставая?
50
Женщины, в мой сад являясь по утрам иль в час вечерний,
Хрусталями тонких пальцев стан очистят мой от терний,
Запахом моим наполнят грудь - и веселей, усердней
Распоются, разрезвятся, каждая подобна серне.
51
Но, хотя меня прибегнуть к самохвальству ты заставил,
Все ж от жалких, безответных приставаний не избавил.
Иль не знаешь, кто - я, что - я, и каких держусь я правил?
Ведь меня, в раю взлелеяв, бог царицей здесь поставил! "
52
Соловей ответил горько, обливаясь вновь слезами:
"Ты достойна восхвалений больше всех под небесами,
Но, чем больше мы вас любим, тем вы равнодушней сами, -
Что - друзьями, вам не смеем быть рабами, даже псами!
53
Я тобою в прах затоптан, ты же вровень с небосводом.
Здесь пришелец я, однако коренной индиец родом.
Ядом жгучим я питаюсь, обольщен любовным медом, -
Ты побоями грозила – бей, - тебе ль дружить с уродом?!
54
Я чужой здесь, одинокий, но - я не плохая птица.
Горлинка ль со мной сравнится, ласточка, или синица?
Все мое многоголосье в ухе разве уместится?
Хоть ценою жизни жажду я с тобою в страсти слиться.
55
Что со мной ты бессердечна - знают все без исключенья,
Ты, мою терзая душу, в том находишь развлеченье.
Чуть тобой полюбоваться я дерзну - мне нет прощенья,
Восхвалять начну насмешкам меры нет и возмущенью.
56
Риторы, и философы, и поэты, - им доверься, -
Будь грузины, будь индийцы, тюрки это будь иль персы,
Страсть мою к тебе воспели, но в многообразье версий
Кто сказал, что не достоин я тебя? Удостоверься!
57
Воспевать тебя я начал издавна - ты знаешь это;
Дал обет единолюбья - и не нарушал обета.
Но... ты бросишь взгляд надменный - горе мне! - не взвижу света.
Все же за свою жестокость не избегнешь ты ответа!
58
Хоть слывешь ты райским дивом, образцом цветам красивым, -
Где, скажи, каким я признан судией несправедливым -
По сравнению с тобою - столь ужасным адским дивом?
В трут меня ты иссушила - стань теперь моим огнивом!"
59
"О влюбленные! - рыдает соловей, - заплачьте, взвойте,
Чтоб свои увидеть раны, раны вы мои раскройте;
Одержимости учитесь у меня: страдая, пойте!
Помогите иль в могилу поскорей меня заройте!
60
Все угрозы пред любовной одержимостью бессильны,
Как же не испепелиться брошенному в горн плавильный?
Будут ли сухими щеки льющих ливень слез обильный?
Как прикажешь: "Прочь от милой, на других гляди умильно?!"
61
Меж отвергнутых влюбленных не моя ль всех горше участь:
Я на свой кумир не вправе и взглянуть, смертельно мучась.
Я же глаз не отрывал бы, хоть бы им и лопнуть, вспучась.
Что тебе! Моих страданий рада ты усилить жгучесть! "
62
Он продолжил: "Если б сердца замерло во мне биенье!
Чтоб, несомый на носилках, я вкусил покой успенья,
Чтобы под холмом колючим лечь в обитель погребенья,
Чтоб ни другом и ни братом не был вызван из забвенья!"
63
И сказала роза: "Бедный! Как твои печальны стоны!
Все-таки тебя мне жалко, тернием моим пронзенный.
Но зачем же до безумья ты довел себя, влюбленный?
О внемли мне, глубже вникни в мудрость речи благосклонной!
64
Мне подобных красотою не найдешь нигде в помине;
На вершине расцветаю, если оборвут в долине;
Белая - бела, как иней, красная - горю в рубине,
Ароматом - амбра, мускус, горделивостью - богиня".
65
Соловья она дальнейшей удостоила беседой:
"Будь смелей, моей теперь ты откровенности последуй -
О своих больших иль малых доблестях и мне поведай, -
Иль прими позор изгнанья, иль увенчан будь победой! "
66
Щелкнул соловей - и горьким стоном ей ответил новым,
И кипящим захлебнулся вновь потоком слез багровым,
Небо знойным дымом вздохов он затмил, черно-лиловым,
И не словом униженья - гордым разразился словом.
67
Он сказал: "Тебя достойным называться смею разве?
Столько стрел, не промахнувшись, в цель вонзать умею разве?
Столько состраданья к бедной жертве я имею разве?
Мудрецы нас сочетали, - мудрых я мудрее разве?
68
Как с тобой - цветам, со мною - прочим птицам не сравниться.
Нет мне Мекки, нет Медины - лишь тебе могу молиться,
Лишь тобою любоваться я могу, очей зеница, -
Мне одно призванье в жизни: пение влюбленной птицы.
69
Краше тысяч птиц красивых был удел мне предназначен, -
От любви к тебе я высох, посерел и стал невзрачен.
Мать, отца я проклинаю, столь мой жребий неудачен.
Дай испить мне чашу яда - будет жизни счет оплачен!
70
Меж цветов ты одинока, одинок я средь пернатых.
Мы слывем влюбленной парой и в лачугах и в палатах.
Сколько в честь тебя напевов создал я замысловатых!
Пусть умру - бессмертен буду я в поэмах и в трактатах!
71
Все мыслители, поэты, музыканты, лицедеи
Славят соловья и розу, словом действенным владея.
Но, отвергнутый тобою, все хирея, все желтея,
Тронутый в уме, тебя я обвиняю, холодея".
72
"Все болтаешь, все клевещешь, - роза молвила надменно,-
Голос твой хорош и внешность, нет усов, - что очень ценно,
Но от вечных вздохов, стонов я оглохла совершенно,
А рассоримся - кто будет нас мирить достопочтенно?
73
Ты поверил стихотворцам, что тебе польстить хотели:
"Мы, мол, любящая пара". Но тебя на самом деле -
С ягодой, с грибом сушеным я сравнила б еле-еле,
А меня с шипами даже воспевал сам Руставели!
74
Ты влюбись в других - по горло сытым будешь болтовнею,
А к чему, меня пороча, время тратишь зря со мною?
Умирая за любимых, пристают ли, хныча, ноя!
Хватит быть неопалимой, но дымящей купиною!"
75
Слез поток из соловьиных глаз взбурлил водоворотом.
"Прочь, - сказала ты, - в другую влюбишься - конец заботам.
Этим словом ты пронзила сердце мне, как острым дротом.
Ах, совет столь мудрый, добрый - да птенцам бы желторотым!
76
Знай: вино любви единой не черпнешь ты из колодца,
И оно из чаши в чашу прихотью не перельется.
Разве истинно влюбленный от любимой отречется?
О твои колючки насмерть он согласен исколоться!"
77
Соловей сказал - и сразу наземь пал, лишен сознанья:
Был сражен, бедняжка, в сердце острым лезвием страданья.
Слезку даже уронила роза, гордое созданье.
Брызгала в него водою, чтоб вернуть ему дыханье.
78
"Кровь твою, - она сказала, - взять мне на себя легко ли?
Мало ли влюбленных было, все, как ты, сгорели, что ли?
Я тебя не приглашала - по своей пристал ты воле.
Все же грех приму, коль, изгнан, сгибнешь ты в открытом поле.
79
Так и быть, теперь свободно по моим порхай владеньям,
Пой того, кто столько ярких дал одежд цветам, растеньям -
Белых, алых, желтых, синих, в меру дал и свет и тень им,-
И ответит мне дерзнувший подвергать тебя гоненьям".
80
Соловей, услышав это, сразу ожил, встрепенулся
И, забыв о жажде смерти, к жажде бытия вернулся,
Не потоком слез кровавых - радостно он захлебнулся,
Вновь запел о розе милой, к ней, ликующий, метнулся.
81
"Награди тебя, - сказал он, - тот, кто создал совершенства
Прелестей твоих и миру дал на вечное блаженство.
Ты меня спасла от смерти, вырвала из отщепенства,
Прекратила слезы, стоны, - царствуй же, ликуй, главенствуй!
82
Ты, украсившая даже цветники эдемских кущей,
Всех цветов земных царица волей бога всемогущей.
От тебя не отлученный, я не раб тоски гнетущей,
Всех, певцов на свете краше, о твоей красе поющий.
83
Да, за то, что был избавлен я от смерти, от изгнанья,
И за то, что не был ввергнут в ад позорного скитанья,
Хоть и не дано мне права ожиданья, обладанья,
Петь и петь твой цвет я буду, запах твой и обаянье.
84
Над тобой кружусь, порхаю жертвою завороженной, -
Смерти посвятил я сердце, страстью роковой сожженный;
От тебя куда уйду я, твой невольник восхищенный,
Раб, тобой порабощенный и тобой же защищенный?!
85
Чтоб твои исчислять чары счетом хоть бы половинным,
Мало трелей и раскатов даже в горле соловьином,-
Как же не воспламениться, не сгореть в огне любви нам,
Видя, как ты расцветаешь, раскрывая рот рубином!
86
С дней весенних загораясь, до осенних дней сгорая,
Прахом стану - и восстану вновь со смертного одра я,
И опять начну весною, все лады перебирая.
Петь, тебя лишь восхваляя больше всех соблазнов рая!
87
Но всему приходят сроки в этой жизни скоротечной, -
И когда, увы, наступит день твой черный, день конечный,
Кровью плачущий, смогу ли боль стерпеть разлуки вечной,
Боль, которую не стерпит даже каменносердечный!
88
Я уйду, исчезну, скроюсь в хлебном полевом просторе,
В норке брошенной, укромной стану в строгом жить затворе
Или, нож добыв, зарежусь - кончу счеты с миром горя,
Коль само не разорвется сердце в этом горьком споре.
89
Я ослепну, онемею, певчего лишенный дара,
И пока ты не воскреснешь, - пусть я для тебя не пара, -
Выпаду я из природы, улетучусь, вроде пара,
И о соловье не вспомнят ни грузины, ни татары! "
90
Ласково и кротко роза отвечала, а не злобно:
"К столь чувствительному слову быть глухой я не способна,
Ты и мягкосерд и предан, выдержал мой искус пробный,
Ты блистательный сказитель, и певец ты бесподобный.
91
Мудрым риторским внимая обобщеньям, изреченьям,
С ними - в общем - я согласна, за одним лишь исключеньем:
Сам ты видишь - всей округе я служу здесь украшеньем,
Ты же не ровня мне, надо ведь считаться с положеньем.
92
Что ответить мог на это соловей?.. Он обессилел,
Языка лишился! Сколько слов и слез он даром вылил!
Кончились их объясненья! А любили - не любили ль?..
Знайте: этот вздор старинный самому мне опостылел!
93
Могут мне сказать: "Немалый труд на пустяки потрачен!"
Да и так: "Чужой к тому же тут и замысел подхвачен! "
Что ж, я - ритор, я - искатель мудрости средь всяких всячин,
То, что слышал, то - поведал и стихом не околпачен!
94
Боже вечный, безначальный, бесконечный, ты - повсюду!
Ты в бездушное вдыхаешь духа божеского чудо!
Что с нагорья Моисею ты вещал, я знать не буду, -
Слез Петра мне даруй, боже, не сочти меня Иудой!
95
О прости, коль осквернился суесловьем я греховным,
Но, кропя дождем, ты ласку солнца даровать готов нам.
Милосерд, великодушен - ты судом грозишь нам кровным...
Горе мне, коль в пустозвонстве оказался я виновным!
