(Перевод Л. Пеньковского)


1

О, создавший небо, землю, горы, реки, океаны-
Этот сущий мир, то солнцем, то луною осиянный!
Слов достойных нет у смертных, чтобы петь тебе "Осанны",
Сам же я за слово лести да погибну, окаянный!

2

Некий мудрый да изволит внять моей смиренной речи.
Помни: жемчуг и алмазы прячет сердце человечье.
Доброе воспринимает с радостью добро нашедший,
Пренебречь им может только неуч или сумасшедший.

3

Мудрости друзья, познайте правду слов единоверца:
Глупому она несносна, умному - бальзам для сердца.
Многим горьким испытаньям в этой жизни я подвергся.
Самому себе я в тягость. О судьба, умилосердься!

4

Семь - не шесть наук оставил древний эллин, как известно.
Мне риторика - владенье тайной слов изящных лестно.
Кто стихом со мной поспорит, силой звуков полновесной?
Да и ты и все бессмертны, в ком душа не бессловесна!

5

Кто старинного не слышал спора соловья и розы,
Кто, безумный, бродит в мире жертвой неотступной грезы,
Острый нож носящий в сердце, кровь струящий, а не слезы,-
В повести моей услышит беспощадной страсти грозы.

6

Ввел мулла Аджам, мудрейший златоуст, в обыкновенье
Петь о соловье и розе, о взаимном их плененье.
Цель одну себе он ставил: слушателям – развлеченье,
Но влюбленным - поученье, влилось в повесть огорченье.

7

С божьей помощью начну я толковать его обычай;
О весне моя поэма - и не бойся скучной притчи.
Солнце ныне в знаке Рака - все светлей земли обличье,
С каждым днем все веселее гомон, свист и щебет птичий.

8

Море, что ни день, спокойней, рев его стихает гневный,
Как сама собой стихает буря ярости душевной,
Корабли попутный ветер подгоняет ежедневный,
Сбросив снег, весна рядится в свой убор зеленый, древний.

9

Изменился воздух: сладок, полон благости целебной.
Кто недавно старил землю, молодит ее волшебно.
И поет весны посланец гимн создателю хвалебный.
Так я кружево грузинских слов плету, как нам потребно.

10

Обновлен и омоложен лик земли вращеньем года,-
И не им ли изначала управляется природа?
Не оно ль навек связало воздух, землю, пламя, воду,
И вода - земле опора, лед - опора небосводу?

11

Ржавчину с земли весенний благотворный дождь отмоет,
На деревьях плодоносных почки взбухшие раскроет.
Сам готов защебетать я ласточкой, но нет - не стоит,
Я слова чеканить призван - пусть весна мой дар утроит!

12

Словно молодой красавец, нежноликий, горделивый,
Молодой и стройный тополь над рекой стоит красивой,
А вокруг - цветы и травы возникают прихотливо,
Живоносной ласки солнца ожидая шаловливо.

13

Восхвалю творца, кем создан я и весь наш мир огромный.
Даже Соломон немного в стих сумел вместить псаломный,
Я - в сравненье с Соломоном - песнопевец, ритор скромный,
Но дерзну, Росточек слабый из земли пробился темной!

14

Раньше всех цветов открылось нам фиалки обаянье:
Голову склонила робко, темненькое одеянье,
Лик застенчивый, спокойно непорочное дыханье,
Тонкое благоуханье. Радость глаз и обонянья!

15

Вот расцвел жасмин душистый, ликом белым чист, как вата.
Видом нет, казалось, краше, нет прелестней аромата.
Рядом с ним теперь фиалка выглядела простовато,
Но жасмин отверг я всё же: чем фиалка виновата?

16

Тут, с открытою улыбкой, с головой, склоненной низко,
Нам благоуханный ландыш душу свежестью опрыскал.
Ландыш, выйди-ка из грядки, к ложу моему склонись-ка,
Если и не брат ты розе, то, клянусь, сородич близкий.

17

Срок настал и гиацинту: завитой пришел, пахучий!
И красавица взглянула и вздохнула: "Чем я лучше?
Ах, к тебе, кудрявый щеголь, завистью полна я жгучей!
Черный, стань моей прической - и в меня влюбленных мучай!

18

Вышел и нарцисс-прелестник в желто-золотом наряде.
Кто он? Чей? В каком родился и взлелеян вертограде?
Аромат его услышан ангелами в райском саде,
Мой цветник обогащен им, и садовник не в накладе.

19

В тайном сговоре друг с другом мак с пурпурным аргаваном:
"Мы на цвет наш не в обиде, - нам не прибегать к румянам,
Но ведь мы ничем не пахнем, как же быть с таким изъяном?
Веселимся меж пахучих, - жить без запаха нельзя нам!"

20

Белотелая лилея говорила с базиликом:
"Словно в горе постаревший, с темным и печальным ликом,
Ты мне нравишься, душистый, в состоянье полудиком, -
Я пойду с тобою в паре на досаду злым гвоздикам".

21

Как не только описать их, - всех назвать как исхитриться,
Запах каждого, окраску, все их свойства, нравы, лица?
Им не терпится: "О где ты, наша лучшая сестрица?
Поспеши! Повиноваться жаждем мы тебе, царица!

22

Роза! Роза! Без тебя нам ни утехи, ни удачи!
Иль тебе рабами будем, или все ослепнем, плача!.. "
И пошли - нашла: о чудо! Пери рая - не иначе!
Восхитились, преклонились в благодарности горячей!

23

Возвели ее на царство - величали, увенчали,
И она красой затмила всех, кто так блистал вначале.
С ней равно и царь и нищий забывали все печали,
Песни соловья-безумца стоном страсти к ней звучали.

24

Красотой сияя белой, красотой сверкая красной,
Всех в саду поработила силой прелести всевластной,
Ароматом все живое опоила сладострастно,
Горе стало послабее, а нужда не столь ужасной.

25

Все возжаждали веселья - в час труда и в час безделья.
Родич родича хоронит - и с кладбища на веселье.
Что ограды, что ворота? С хмеля тянет на похмелье.
День иль ночь, восход, закат ли - горы пляшут и ущелья!

26

Что скажу о соловьиных трелях я многообразных?
Сколь высокое искусство в этих песенных соблазнах!
Внемля стон его призывов, видя ливень слез алмазных,
Роза впала в гнев от страстных восхвалений неотвязных.

27

И садовнику однажды молвит роза: "Ради бога,
Правду мне скажи иль будешь мной наказан очень строго:
Кто такой певец залетный, здесь поющий слишком много?
В этом пенье стон смертельный, крик сердечного ожога.

28

Чуть в саду я поселилась, он впорхнул в мои владенья,
Носится между деревьев, как бессонное виденье,
Над моею головою кружится немолчной тенью,
И не стало мне покоя от неистового пенья.

29

Видела я, как он падал, чувств лишенный, - жертва терна.
Я смеюсь: " Придет могильщик - похоронит в яме сорной".
Отвечает: "Я не умер, хоть попал в огонь костерный!"
Ну, скажи, садовник, кто он, воспеватель мой упорный?"

30

И сказал садовник: "Всех ты краше телом и душою!
Признана у всех красавиц ты верховной госпожою.
Рад тебе служить и делом я умелым и душою.
Знай: сошел с ума бедняга, страстью уязвлен большою!

31

Правду ты сказать велела, - я ли твой приказ нарушу?
Знай, к тебе пылая страстью, он свою сжигает душу.
Обезумевший влюбленный, о тебе поет он - слушай.
Ты его спроси, зачем он стонами терзает уши.

32

Чуть уйдешь - он улетает, здесь ты - здесь и он, бессонный.
Жертвенный самозаклатель, он поет, стрелой пронзенный,
Бедный и бездомный, скудным опереньем защищенный.
Хочешь - выгоню... Но так ли вреден он, умалишенный?

33

Я считал бы, недостойный, - изгонять его не надо:
Этот голос, эти трели - всей окрестности услада.
Люди очень огорчатся, - соловей - приманка сада!.. "
К соловью, однако, роза обреталась так с досадой.

34

Соловью сказала роза с бессердечностью железной:
"Между мною и собою знаешь разницу, любезный?
Бесноватый! Что горланишь дни и ночи безвозмездно?
Тщетны все твои надежды и старанья бесполезны!"

35

Соловью была на радость и беседа униженья.
Вверх взлетал и вниз кидался, щелкал до изнеможенья.
"Роза! Мне с тобой разлука - в ад из рая низверженье.
Но скажи: зачем так жаждешь моего уничтоженья?

36

О неравенстве меж нами ты сказала так надменно.
Соловей влюбленный, славлю нощно я тебя и денно,
А тобою беспощадно предан я огням геенны.
Если бы освободиться мне скорей от жизни бренной!"

37

И сказала роза: "Что ты привязался, одержимый!
Занялся бы ты работой более необходимой.
Мне героями, царями подобает быть любимой, -
Прочь, юродивый, противен твой недуг неисцелимый! "

38

"Солнцеликая! - воскликнул соловей, - о, сколь жестоко
В сердце ты мое вонзила меч отравленный упрека!
Ты меня в шипы швырнула: что, мол, в этих песнях прока
Знай, себя лишу я жизни, изгнанный тобой далеко!"

39

Отвечала роза: "Что мне спорить с дурачком назойным?!
Ты пойми, что мой избранник должен быть красавцем стройным,
Мы - цветов царица. В мире кто же равен красотой нам?
Прочь, если не хочешь трупом стать, навек благопристойным".

40

Соловей сказал: "Я на смерть обречен самим собою;
Я - твой суженый, ты мне лишь предназначена судьбою,
Что ж, казни! Но вдохновленный красоты твоей волшбою,
Я тебя лишь восхваляю, не прельстясь самохвальбою".

41

"Отвяжись ты, ради бога! - закричала роза грубо, -
Мне медовыми речами не заговоришь ты зубы!
Скоро осень. Мне со свитой здесь одной пожить так любо.
Ты же где-нибудь пристройся, где пришелся ко двору бы!"

42

И вздохнул несчастный жарче, и запел он заунывней,
А из глаз его на землю слез кровавых льются ливни -
И поет он и рыдает безутешнее, надрывней!
"Горе, горе! Неужели мне участья не найти в ней?!

48

Не гони меня отсюда - жить мне без тебя нет мочи!
Насмерть порази шипами, истерзай живого в клочья!
Пусть у ног твоих умру я, но потом и дни и ночи
Обо мне ты плакать будешь, - вот что я тебе пророчу!"

44

Соизволила ответить роза так: "Хоть и обижу
Я тебя, певец мой бедный, но пойми ты сам, пойми же:
Ты не пара мне - и разве я сама себя унижу?
Что же делать, коль под солнцем равных я себе не вижу?

45

И хотя мне очень стыдно даже пред самой собою,
Что из-за тебя должна я погрешить самохвальбою,
Все же ты меня не тронешь слезной песенной мольбою,
Если красотой затмила я создание любое.

46

Властелин и венценосец мной бывает коронован,
Мной в печали он утешен, успокоен, коль взволнован,
В сад войдет, вдохнет мой запах - и сидит, как очарован.
Ни один цветок на свете так людьми не облюбован!

47

Для влюбленных, доведенных до безумия любовью,
Символ их предметов страсти, я окрашена их кровью.
Риторов я вдохновляю на искусство краснословья,
Я увенчиваю кудри, украшаю изголовья.

48

Приставлять меня к ланитам любят женщины ревниво,
И не прочь родством со мною прихвастнуть они игриво,
Но - напрасно: люди смотрят, замечая справедливо:
"Есть подобие, но все же роза более красива!"

49

И когда чета влюбленных, все на свете, забывая,
К ложу, как в хмелю, подходит, от желанья изнывая,
Не меня ли, в пальцах стиснув, падают, тела сливая,
Не меня ли обрывают, с ложа нехотя вставая?

50

Женщины, в мой сад являясь по утрам иль в час вечерний,
Хрусталями тонких пальцев стан очистят мой от терний,
Запахом моим наполнят грудь - и веселей, усердней
Распоются, разрезвятся, каждая подобна серне.

51

Но, хотя меня прибегнуть к самохвальству ты заставил,
Все ж от жалких, безответных приставаний не избавил.
Иль не знаешь, кто - я, что - я, и каких держусь я правил?
Ведь меня, в раю взлелеяв, бог царицей здесь поставил! "

52

Соловей ответил горько, обливаясь вновь слезами:
"Ты достойна восхвалений больше всех под небесами,
Но, чем больше мы вас любим, тем вы равнодушней сами, -
Что - друзьями, вам не смеем быть рабами, даже псами!

53

Я тобою в прах затоптан, ты же вровень с небосводом.
Здесь пришелец я, однако коренной индиец родом.
Ядом жгучим я питаюсь, обольщен любовным медом, -
Ты побоями грозила – бей, - тебе ль дружить с уродом?!

54

Я чужой здесь, одинокий, но - я не плохая птица.
Горлинка ль со мной сравнится, ласточка, или синица?
Все мое многоголосье в ухе разве уместится?
Хоть ценою жизни жажду я с тобою в страсти слиться.

55

Что со мной ты бессердечна - знают все без исключенья,
Ты, мою терзая душу, в том находишь развлеченье.
Чуть тобой полюбоваться я дерзну - мне нет прощенья,
Восхвалять начну насмешкам меры нет и возмущенью.

56

Риторы, и философы, и поэты, - им доверься, -
Будь грузины, будь индийцы, тюрки это будь иль персы,
Страсть мою к тебе воспели, но в многообразье версий
Кто сказал, что не достоин я тебя? Удостоверься!

57

Воспевать тебя я начал издавна - ты знаешь это;
Дал обет единолюбья - и не нарушал обета.
Но... ты бросишь взгляд надменный - горе мне! - не взвижу света.
Все же за свою жестокость не избегнешь ты ответа!

58

Хоть слывешь ты райским дивом, образцом цветам красивым, -
Где, скажи, каким я признан судией несправедливым -
По сравнению с тобою - столь ужасным адским дивом?
В трут меня ты иссушила - стань теперь моим огнивом!"

59

"О влюбленные! - рыдает соловей, - заплачьте, взвойте,
Чтоб свои увидеть раны, раны вы мои раскройте;
Одержимости учитесь у меня: страдая, пойте!
Помогите иль в могилу поскорей меня заройте!

60

Все угрозы пред любовной одержимостью бессильны,
Как же не испепелиться брошенному в горн плавильный?
Будут ли сухими щеки льющих ливень слез обильный?
Как прикажешь: "Прочь от милой, на других гляди умильно?!"

61

Меж отвергнутых влюбленных не моя ль всех горше участь:
Я на свой кумир не вправе и взглянуть, смертельно мучась.
Я же глаз не отрывал бы, хоть бы им и лопнуть, вспучась.
Что тебе! Моих страданий рада ты усилить жгучесть! "

62

Он продолжил: "Если б сердца замерло во мне биенье!
Чтоб, несомый на носилках, я вкусил покой успенья,
Чтобы под холмом колючим лечь в обитель погребенья,
Чтоб ни другом и ни братом не был вызван из забвенья!"

63

И сказала роза: "Бедный! Как твои печальны стоны!
Все-таки тебя мне жалко, тернием моим пронзенный.
Но зачем же до безумья ты довел себя, влюбленный?
О внемли мне, глубже вникни в мудрость речи благосклонной!

64

Мне подобных красотою не найдешь нигде в помине;
На вершине расцветаю, если оборвут в долине;
Белая - бела, как иней, красная - горю в рубине,
Ароматом - амбра, мускус, горделивостью - богиня".

65

Соловья она дальнейшей удостоила беседой:
"Будь смелей, моей теперь ты откровенности последуй -
О своих больших иль малых доблестях и мне поведай, -
Иль прими позор изгнанья, иль увенчан будь победой! "

66

Щелкнул соловей - и горьким стоном ей ответил новым,
И кипящим захлебнулся вновь потоком слез багровым,
Небо знойным дымом вздохов он затмил, черно-лиловым,
И не словом униженья - гордым разразился словом.

67

Он сказал: "Тебя достойным называться смею разве?
Столько стрел, не промахнувшись, в цель вонзать умею разве?
Столько состраданья к бедной жертве я имею разве?
Мудрецы нас сочетали, - мудрых я мудрее разве?

68

Как с тобой - цветам, со мною - прочим птицам не сравниться.
Нет мне Мекки, нет Медины - лишь тебе могу молиться,
Лишь тобою любоваться я могу, очей зеница, -
Мне одно призванье в жизни: пение влюбленной птицы.

69

Краше тысяч птиц красивых был удел мне предназначен, -
От любви к тебе я высох, посерел и стал невзрачен.
Мать, отца я проклинаю, столь мой жребий неудачен.
Дай испить мне чашу яда - будет жизни счет оплачен!

70

Меж цветов ты одинока, одинок я средь пернатых.
Мы слывем влюбленной парой и в лачугах и в палатах.
Сколько в честь тебя напевов создал я замысловатых!
Пусть умру - бессмертен буду я в поэмах и в трактатах!

71

Все мыслители, поэты, музыканты, лицедеи
Славят соловья и розу, словом действенным владея.
Но, отвергнутый тобою, все хирея, все желтея,
Тронутый в уме, тебя я обвиняю, холодея".

72

"Все болтаешь, все клевещешь, - роза молвила надменно,-
Голос твой хорош и внешность, нет усов, - что очень ценно,
Но от вечных вздохов, стонов я оглохла совершенно,
А рассоримся - кто будет нас мирить достопочтенно?

73

Ты поверил стихотворцам, что тебе польстить хотели:
"Мы, мол, любящая пара". Но тебя на самом деле -
С ягодой, с грибом сушеным я сравнила б еле-еле,
А меня с шипами даже воспевал сам Руставели!

74

Ты влюбись в других - по горло сытым будешь болтовнею,
А к чему, меня пороча, время тратишь зря со мною?
Умирая за любимых, пристают ли, хныча, ноя!
Хватит быть неопалимой, но дымящей купиною!"

75

Слез поток из соловьиных глаз взбурлил водоворотом.
"Прочь, - сказала ты, - в другую влюбишься - конец заботам.
Этим словом ты пронзила сердце мне, как острым дротом.
Ах, совет столь мудрый, добрый - да птенцам бы желторотым!

76

Знай: вино любви единой не черпнешь ты из колодца,
И оно из чаши в чашу прихотью не перельется.
Разве истинно влюбленный от любимой отречется?
О твои колючки насмерть он согласен исколоться!"

77

Соловей сказал - и сразу наземь пал, лишен сознанья:
Был сражен, бедняжка, в сердце острым лезвием страданья.
Слезку даже уронила роза, гордое созданье.
Брызгала в него водою, чтоб вернуть ему дыханье.

78

"Кровь твою, - она сказала, - взять мне на себя легко ли?
Мало ли влюбленных было, все, как ты, сгорели, что ли?
Я тебя не приглашала - по своей пристал ты воле.
Все же грех приму, коль, изгнан, сгибнешь ты в открытом поле.

79

Так и быть, теперь свободно по моим порхай владеньям,
Пой того, кто столько ярких дал одежд цветам, растеньям -
Белых, алых, желтых, синих, в меру дал и свет и тень им,-
И ответит мне дерзнувший подвергать тебя гоненьям".

80

Соловей, услышав это, сразу ожил, встрепенулся
И, забыв о жажде смерти, к жажде бытия вернулся,
Не потоком слез кровавых - радостно он захлебнулся,
Вновь запел о розе милой, к ней, ликующий, метнулся.

81

"Награди тебя, - сказал он, - тот, кто создал совершенства
Прелестей твоих и миру дал на вечное блаженство.
Ты меня спасла от смерти, вырвала из отщепенства,
Прекратила слезы, стоны, - царствуй же, ликуй, главенствуй!

82

Ты, украсившая даже цветники эдемских кущей,
Всех цветов земных царица волей бога всемогущей.
От тебя не отлученный, я не раб тоски гнетущей,
Всех, певцов на свете краше, о твоей красе поющий.

83

Да, за то, что был избавлен я от смерти, от изгнанья,
И за то, что не был ввергнут в ад позорного скитанья,
Хоть и не дано мне права ожиданья, обладанья,
Петь и петь твой цвет я буду, запах твой и обаянье.

84

Над тобой кружусь, порхаю жертвою завороженной, -
Смерти посвятил я сердце, страстью роковой сожженный;
От тебя куда уйду я, твой невольник восхищенный,
Раб, тобой порабощенный и тобой же защищенный?!

85

Чтоб твои исчислять чары счетом хоть бы половинным,
Мало трелей и раскатов даже в горле соловьином,-
Как же не воспламениться, не сгореть в огне любви нам,
Видя, как ты расцветаешь, раскрывая рот рубином!

86

С дней весенних загораясь, до осенних дней сгорая,
Прахом стану - и восстану вновь со смертного одра я,
И опять начну весною, все лады перебирая.
Петь, тебя лишь восхваляя больше всех соблазнов рая!

87

Но всему приходят сроки в этой жизни скоротечной, -
И когда, увы, наступит день твой черный, день конечный,
Кровью плачущий, смогу ли боль стерпеть разлуки вечной,
Боль, которую не стерпит даже каменносердечный!

88

Я уйду, исчезну, скроюсь в хлебном полевом просторе,
В норке брошенной, укромной стану в строгом жить затворе
Или, нож добыв, зарежусь - кончу счеты с миром горя,
Коль само не разорвется сердце в этом горьком споре.

89

Я ослепну, онемею, певчего лишенный дара,
И пока ты не воскреснешь, - пусть я для тебя не пара, -
Выпаду я из природы, улетучусь, вроде пара,
И о соловье не вспомнят ни грузины, ни татары! "

90

Ласково и кротко роза отвечала, а не злобно:
"К столь чувствительному слову быть глухой я не способна,
Ты и мягкосерд и предан, выдержал мой искус пробный,
Ты блистательный сказитель, и певец ты бесподобный.

91

Мудрым риторским внимая обобщеньям, изреченьям,
С ними - в общем - я согласна, за одним лишь исключеньем:
Сам ты видишь - всей округе я служу здесь украшеньем,
Ты же не ровня мне, надо ведь считаться с положеньем.

92

Что ответить мог на это соловей?.. Он обессилел,
Языка лишился! Сколько слов и слез он даром вылил!
Кончились их объясненья! А любили - не любили ль?..
Знайте: этот вздор старинный самому мне опостылел!

93

Могут мне сказать: "Немалый труд на пустяки потрачен!"
Да и так: "Чужой к тому же тут и замысел подхвачен! "
Что ж, я - ритор, я - искатель мудрости средь всяких всячин,
То, что слышал, то - поведал и стихом не околпачен!

94

Боже вечный, безначальный, бесконечный, ты - повсюду!
Ты в бездушное вдыхаешь духа божеского чудо!
Что с нагорья Моисею ты вещал, я знать не буду, -
Слез Петра мне даруй, боже, не сочти меня Иудой!

95

О прости, коль осквернился суесловьем я греховным,
Но, кропя дождем, ты ласку солнца даровать готов нам.
Милосерд, великодушен - ты судом грозишь нам кровным...
Горе мне, коль в пустозвонстве оказался я виновным!

(Отрывки)

1

Бог, единый в троице, всеправый,
Да поможет мне не для забавы.
Как Давид, на гуслях заиграю,
Я принес "Хвалу" царю державы.
Зевс меня призвал, и пожелал я
Образ твой восславить величавый.
Ныне, поучая неразумных,
Свет открою мудрости и славы.

2

Мудрые афиняне, внемлите,
Как Давида хвалят, посмотрите.
Хвалит весь Восток: Китай, Египет,
Хвалит Запад: в Сирии, на Крите.
Византийцы, эллины! Сократу
Равными себя хотя вы мните,
Звездочеты, что бранят друг друга,-
Не трудитесь, молча отойдите.

3

Пусть мне скажут, правду соблюдая:
Средь людей найдется ль мощь такая?
Сей эфир, сияющий, как солнце,
Нам ниспослан господом из рая.
Мы подобных витязей не сыщем,
Мир пройдя от края и до края,
Не сравнится с высотой небесной
Бездна ада, мрачная и злая.

4

Похвалу начать дерзну я ныне,
Людям расскажу о властелине-
Бодром, доблестном, красноречивом,
Уподобившем страну твердыне,
О царе, изменников разящем,
Чтобы в адской мучились пучине,
О затмившем царственных потомков,
Полном мудрости и благостыни.

5

Где начало? Бог всего живого
Дал Давиду клятвенное слово:
"Превращу в царей твоих потомков,
Во владык престола золотого".
Вот и стал Давид царем державы
Изволеньем бога всеблагого.
Так возвышен Сим благословенный,
И от Хама ты спасен дурного.

6

Он миропомазан, крепкий станом,
Не Ионатаном, а Натаном.
Прекратил он смуту и разбои,
Мир настал с покоем долгожданным.
Так Давид могучий бодро правит,
На погибель злым, на страх смутьянам,
Он установил закон и веру,
Стал для нас оплотом богоданным.

10

Он людей согрел: так солнцем лета
В зодиаке Льва земля согрета.
Он священниками восхваляем,
Племенами, сторонами света.
Звери, горы и леса, и долы
Перед ним склонились в знакпривета.
Сокрушает он врагов коварных —
Скопища предательства, извета.

11

Да прославится Давид великий,
Чьих побед мы всюду слышим клики,
Он уничтожает вражьи рати,
Перед ним трепещет варвар дикий.
Верным - друг, врагам несет он гибель,
Стройный, мужественный, солнцеликий.
За него умру, отдам я душу, -
Кто же разлучит меня с владыкой?

15

О Сирах, Кронос, Энос с Зеноном,
Вам ли спорить с ним, непревзойденным?
Лучше в лад десятиструнной арфе
Восхвалите вы его с поклоном!
Он затмил Утрута и Саама
Волей, силой, нравом непреклонным.
Что пред ним Салим и Тур бесчестный?
Что Ростом пред ним, для битв рожденным?

16

Отпрыск он от корня Иесея,
Он живет, об истине радея,
Государством девы Непорочной
Полноправно Грузией владея,
Войско агарян обрек на гибель,
Верою святою пламенея...
От халифа поступает подать:
Сделал царь своим слугой злодея!

17

Все народы по песку гадают,
В летописях роются, читают:
"Он - поток живой воды из рая!" –
Глядя на Давида, рассуждают.
Говорю я: вот горят светила,
Но они от зависти страдают:
"Даже солнце перед ним померкло! "
Так они, пылая, утверждают.

18

Благоденствует его владенье,
Вкруг него - семи планет свеченье.
Как луна, весь мир заемным светом
Блещет перед ним в благоговенье.
Как магнит - железо, так народы
Витязя притягивает зренье.
Радости познал я преизбыток,
Вечно длится наше наслажденье.

19

Он - непобедимый повелитель,
Стройный витязь, доблестный воитель,
Он - градоправителей владыка,
Грозных полководцев предводитель.
Лучший лучник, всадник, меченосец,
Он - врагов бесчестных покоритель.
Что пред ним астролог с талисманом?
Он - провидец, мира устроитель.

21

Сказано: "Где правда утвердится,
Там и куст засохший возродится".
Ты отверг роскошные наряды,
У тебя из шерсти власяница.
Для тебя и Силоам воздвигнут,
Ты - как лев, грозна твоя десница,
Ты врагов разбил средь вод Геона,
Легион твоей стрелы боится.

26

Вечен ты, как правоты сиянье, -
Я тебя воспеть не в состоянье:
Так ты щедр, красив и благороден,
Так твое могуче обаянье!
Ассирийской мудростью украшен,
Ритора надел ты одеянье.
Отдохни, вкуси веселья жизни,
Ибо велико твое деянье!

27

Ты людей, как светоч, освещаешь...
Почему ты похвалы вкушаешь?
Потому, что варваров ты губишь,
Сарацин отважно сокрушаешь.
Сходный с первородным Исааком,
Как Мелхиседек благословляешь.
А с тобой - Исав. Но зло откуда?
Может, от сказителей узнаешь!

28

Из царей. ты лучшая защита
Властелина, чье ребро пробито, -
Господа, единого в трех лицах,
Чье лицо светилами сокрыто.
Ты пчела, чей мед - благодеянье,
Дверь в ограде, что прочней гранита.
Капище Ваала и Астарты
Сломано тобой и в прах зарыто.

30

Ты мечи врагов, как воск, расплавил,
И в силки, что недруг твой расставил,
Сам забрал ты войско иноверцев,
Сдаться в плен тебе мидян заставил.
А потом они восстали, чтобы
Ты себя победой не прославил,
И тогда расправился ты с ними:
Вражьих полководцев обезглавил.

31

Ободрил ты громкими делами
Рать грузин, ведя ее сквозь пламя.
В бой с врагом вступая, ты вздымаешь
Горгаслана и Давида знамя.
В мире нет воителя такого,
Что провел бы столько битв с врагами.
Обессилел наш противник давний:
Как Ростом возвысясь над бойцами.

33

Сокрушил ты мусульман дружины.
Вздрогнул раб, услышав голос львиный.
Быстро обуздал ты непокорных,
Успокоил горы и долины.
Слов твоих пугаясь, бессловесны
Сделались враги, согнули спины.
Как светила меркнут перед солнцем,
Пред тобой померкли властелины.

37

Жезл царей достал ты из Гебела,
Ты, чья слава грозно заблистала!
Ты храним кольчугой несказанной,
Враг страшится твоего кинжала.
Доблестная сабля не однажды
Сарацин проворно истребляла.
Длани мощные героев сильных

Погубили варваров немало.

38

Ты сидишь в одежде драгоценной
В ризе златотканой и священной.
Пурпуром, виссоном ты сверкаешь.
Скипетр и венец - краса вселенной.
Облаченный в яркую порфиру.
Где смарагд блистает несравненный,
Ты гордишься чудной диадемой,
Господом самим благословенной.

40

Ты украсил, свыше вдохновленный,
Хорезмийсхим сердоликом троны.
Сооружены из райских сосен
Во дворце опорные колонны.
Серебром и златом блещут стены,
Плитам взор дивится изумленный,
Вкраплены меж них, горят, как пламя,
Лигвримоны и биврилионы.

46

У тебя - десятки тысяч в стане,
Знатные вельможи и дворяне.
Сердцем ты Нимврод, лицом - Иосиф,
У тебя, как у Самсона, длани.
Ты уничтожаешь лесть лукавых,
Губишь подлых, опытных в обмане.
За тебя охотно стану жертвой,
Словно агнец кроткий, жду закланий.

47

Отобрал ты солнца блеск прелестный,
Лунные лучи и свет небесный!
Ты - отца достойный сын блаженный,
Трижды славный богатырь чудесный.
Речь твоя - печать добра и правды,
Ты - судья судей, везде известный.
Ты для недругов - огонь возмездья,
Ты земных племен заступник честный.

50

"Да" есть "да", а "нет" есть "нет": ты много
Сделал, клятвы соблюдая строго.
Ты десницей добывал победу,
С помощью меча, щита и бога,
Для врагов ты стал грозой и громом,
Ты - их страх, и трепет, и тревога.
Ты ведешь к победам войско славных,
Счастье и добро - твоя, дорога.

52

Воин бога, помыслом крылатый,
Манною небесною богатый,
Светоч ты, чье пламя осветило, -
Где сокрыт предатель, соглядатай.
Ты узнал коварных, криводушных,
Отплатил им грозною расплатой.
Ахитофелю они подобны,
Каждый - вепрь жестокий, волк проклятый!

53

Ты сумел в ученье углубиться

Прокла Диадоха, Патарийца.
Эбеллиты, чье воззренье дышит
Созерцательностью Аттикийца,
Говорят: "Вовеки нашей пастве
Мудростью с Давидом не сравниться".
Знают маги и друзья Зенона,
Что Давидом Перипат гордится.

55

Ты с победою пришел из Рима,
Ибо мощь твоя неодолима.
Ты - святого знанья проповедник,
Радость, что в сердцах людей хранима.
Плуг твой пашет, чтобы яровые
Зрели мощно и неистребимо.
Над тобой - туман. Ужель закроешь
Двери милости, что всюду зрима?

56

Светом осенил тебя создатель.
Молвил Иродика продолжатель –
Иппократ, а с ним Сократ согласен:
"Он - земли и моря обладатель! "
Средь восьми мудрейших ты, подобно
Эбеллитам, светлый созерцатель.
Ты детей воспринял от купели,
Юношей безгрешных воспитатель.

58

Силу дал ты льву, заре - сверканье,
Злато - западу, благоуханье -
Мускусу и Кандагару - сахар,
Индии - жемчужное блистанье.
Стал ты сотоварищем планетам, -
Этим ты исполнил их желанье.
Ты - сподвижник сонма сил небесных,
Излучаешь, как святой, сиянье.

59

Вижу: ветви дерево пустило,
Это рода царственного сила,
Что не терпит гнета, притеснений,
Что людей от горя защитила.
Ты для странников - приют ученья,
Гавань кораблей, обитель Нила!

Над землей ты высишься, как Этна.
Красноречья, мудрости светило.

62

Ты - супруг примерный, нежный, страстный,
Деткам горлицы - отец прекрасный.

Мы страдали, но пришло спасенье
От тебя, правитель полновластный.
Ты для тех, кто трудится, - отрада,
Бедняков защитник ежечасный.
Для врагов ты камень преткновенья,
Ты - утес, для варваров опасный.

63

Ты - отец сирот, приют бездомных,
Хлеб для алчущих и свет для темных,
Пестун юных, для нагих - одежда,
Ты судья для вдов и женщин скромных.
Ты для слабых старцев - посох силы,
Ты спасаешь нас от вероломных,
Ты - глубоких истин толкователь,
Ты - свершитель мудрый дел огромных.