НИКО САМАДАШВИЛИ

• Горный хребет в пространстве
• Манане Картвелишвили
• Желтизна легких
• Открытое письмо
• Высохший человек
• Кроме стихов он творил лишь полезное  
• Нико Самадашвили  
• Сумерки


Перевод с грузинского
Н. Барнабишвили



ГОРНЫЙ ХРЕБЕТ В ПРОСТРАНСТВЕ

Ты от людей укрываешься бунтом,

Брось, прекрати эти бунты никчемные!

В горный массив уйди ранним утром,

И удаляйся от бренной вселенной.

 

Если дорогу в горах не отыщешь,

Ветры Луну приподнимут повыше;

Кровь не примирит тебя с тем, пролившись,

С кем на дорогу к Земле бы ты вышел.

 

Прямо иди по хребту и по мукам.

Слёзы оставь на Земле зтой бренной.

Вверх уходи не издавши ни звука,

И, наконец, ты уйдёшь из вселенной.



МАНАНЕ КАРТВЕЛИШВИЛИ

 Лишь для тебя я жёг святым лампады,

Я праздник жизни полюбил, тебя любя,

Я жил в тебе, как в нас живут баллады,

Всю душу в строчки превращая для тебя.

 

Твой образ я в вине пытался занять,

Во мне играли страсти всех мастей,

В пылающей груди так громко пела память,

И память уставала от земных страстей.

 

Тень колокольни на твоём пороге –

Пляс призраков и языки огня,

Вдали... гимн праведников на пустой дороге

И след безмолвный мирового зла.

 

Вот те слова – ты в них  со мною споришь,

В одних есть жизнь, мертвы другие строки.

Меня ты вероятно всё же вспомнишь –

Раствор стихов в отраве царской водки.

 

Что тут поделаешь, жизнь иначе не может,

Таков порядок тех, кто в ней зацвёл...

Всё тот же бог тебя и уничтожит,

Который из ничтожества возвёл.






ЖЕЛТИЗНА ЛЁГКИХ

Деревни Картли заката ждали,

Замолкнув под листвой деревьев-воевод.

Мне лёгкие как листья на ветру трепало

Упругое дыханье тела твоего.

 

Как плесень свет укутал землю.

Плач женщин медленно несла дорога.

Боялись жизни мы за нашей дверью,

И тихо зрела на душе тревога.

 

Моё сознание тогда сгорело,

Когда кричали петухами ветры.

Ты потрясённая смотрела,

Как лёгких желтизна померкла.

 

Умчали счастье, вот проклятье...

Хотелось смерть как благо принять.

За темнотой безмолвным счастьем

Белела вечности пустыня.

 

Ты мчалась прочь, что было мочи,

Искрилась радуга цветами.

А я бежал к Земле порочной,

Чтоб кончить там с колоколами.





ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

 От дней погибших вновь приходят весточки.

Снег, темнота, дымит деревня в небо,

Ослепли что ли голубые девочки,

Или людей на этом свете нету.

 

Приливы темноты тебя рождают,

И умираешь ты зарёй сраженный.

В глухом лесу ты сердце оставляешь,

И сердце, словно мхом, обросло сном зелёным.

 

Развалины твоей забытой плоти

Свет молний освещает ночью тёмной.

И ветер паруса исчезнувшего флота

Несёт к тебе заботою огромной.

 

Тебе ведь жаль меня, я это видел в снах,

Ты знаешь – близкие кляну меня, смеются надо мной мещане.

Бывало вдруг всё путалось в глазах,

И часто прерывалось по ночам дыханье.

 

В страдальческом поту промокшую рубаху

Свихнувшаяся мать на углях сушит.

Ты помнишь вероломного рубаку,

 Не смевшего простить твою святую душу.

 

Который нюхал эту землю вечно,

Как зверь лесной и как церковный нищий;

Который, чтоб отдать себя дорогам и лишньям,

Спустился вниз от верных горных высей.

 

Тебе то что, тебя пусть боги носят,

Поэта даром ты как инеем оделся.

А если где-нибудь меня Бессмертье спросит:

“Тут мальчик был один, куда он делся?”

 

Ты расскажи ему: развеян ночью был он ветром,

Каким то чудом в вихрь он превратился,

Кричал он дважды за границей Света.

И как ушёл, так... и не возвратился.




ВЫСОХШИЙ  ЧЕЛОВЕК

 

                                     Вот здесь, среди этих полей и голых гор

                                     Мы ведь волками жрали друг друга и кости валялись горой.

                                     Вот эта картина: красуется всадник - воин и вор,

                                     Блюдо он держит, на нём голова человека змеиной зияет дырой.

 

                                     И мне наскучат тысячелетия одиночества.

                                     Ночью зелёная ящерица в череп пролезет:

                                     Закостеневшие её зачаруют муки отцветшего творчества,

                                     И сквозь пустые глазницы осмотрит окрестность,             








*  *  *

Кроме стихов он творил лишь полезное,

Ритмы тревоги в стихах своих множил,

Может быть тот, кто болел той болезнью,

Вас напугал или чем-то встревожил?!

 

Всё – он погиб, теперь уже поздно:

Было темно и платаны умолкли,

И ликовали далёкие звёзды –

Вечности непостижимые щёлки!





НИКО САМАДАШВИЛИ

Свистишь во мне ты так, как в клетке птица,

Ты утешение моё, одно на целом свете,

Я помню хорошо, когда ты появился,

Свирепым псом выл на пороге ветер.

 

Я, балагур, не смог тебя взлелеять,

Тебе другой бы нужен был был служитель,

Пространство мира становилось злее,

И людям крики Солнца стали сниться.

 

Соседи стрекотом ночным тебя прозали,

А век вонзал в тебя невидимые стрелы.

И людям чудились болезнью странной

Стихи, как сыпь распухшие на теле.

 

В моём древесном теле трепет, дрожь и холод

Все с хрустом переламывают кости,

Вином сраженный и судьбою перемолотый,

Целую я тебя – божественного гостя.

 

И до тех пор, пока ошпаренные губы

Не согревали чувств потухший кратер,

Сосал ты алучи раскрывшиеся груди,

И колыбель твою качала Божья Матерь.

 

Писать стихи твоею мукой стало,

Уж лучше бы пошёл работать в поле,

Ком и что юродство это дало,    

Отдал бы ветру их – взамен ты взял бы волю.

 

И даже ветры б больше прочитали,

И закатились бы весёлым смехом;

Ночь слёзы у тебя мои отняли,

День твой раздавлен был слезами Века.

 

Хотел я защитить тебя, мой сокол,

Но вот колени подгибались от бссилья,

Раскалывалась  голова моя, как колокол,

От звона вечного невыносимой силы.

 

Не смог я выходить тебя, что тут поделать?!

C тобой мы как кустов бессмысленные тени:

Но ты ещё быть может выпрямишься смело,

А я мечтать уж ни о чём не смею.




СУМЕРКИ

Пространство потемнело, лес заснул,

Свет потушил монах в далёкой келье.

С испугу на дворе вдруг встрепетнулся мул,

Сорвался с привязи и бросился к ущелью.

 

Угнали ветры розы брошенные – “К счастью!”

Как будто горы закричали где-то.

Наверное закончится  ненастье –

Поплыли облака как лебеди по свету.